anoushe

Увидела в ленте пост с выдержками из дискуссии о провинциальной науке и поняла, что в нем в относительно сжатом виде перечислены практически все мои претензии к отечественному образованию, о которых я тут пытаюсь рассказывать (наука туда же просто потому, что мое образование было очень научно-ориентированным с первого курса, из нас из всех готовили великих теоретиков). Провинциализм, зацикленность на внутренних процессах, отсутствие интереса к критике и дискуссиям, простой перерссказ (в самом-самом лучшем случае) западных идей, дескриптивность, авторитарность в плане способа оформления, формализм конференций, проблемы (на уровне неприятия) с новыми технологиями. Для описания украинского университета еще следует добавить дикую шароварщину и "трипольские истоки поэтики Т. Шевченко".
Такое ощущение, что участники дискуссий работают в нашем университете :) Конечно, это ощущение обманчиво: в нашем университете не было, кажется, ни единой души, которую бы данная ситуация не устраивала (или не устраивала настолько, чтобы об этом вслух говорить). И это, наверное, самая большая беда: пока это не осознается как проблема никто ничего менять не станет, сколько бы народу ни отучилось за рубежом. И гуманитарии (про остальные сферы говорить не буду, поскольку ничего про них не знаю) еще долго будут штамповать унылое, никому не нужное, говно, годное на публикацию исключительно в ваковских сборниках (я не тешу себя иллюзиями насчет моей собственной работы, она была того же качества, к сожалению, сейчас, когда мне говорят "О! У тебя же статьи, У тебя же столько всего. Переведи на английский, это же так круто было бы тут опубликовать", я вначале теряюсь, потом начинаю что-то лепетать на тему "корни нашей системы образования в советской системе, и поэтому...", а потом просто говорю, чо я же сменила специальность, так что мне это больше не интересно. Ну, потому что а что тут скажешь?).

Я бы, может, не зацикливалась так на сравнении своего образовательного опыта тут и там. В конце концов, каждому свое, многим и так нравится, а изменить я ничего не смогу. Но я уверена, что то, что сейчас происходит в Украине (я не только про войну - завоевывали и гораздо более образованные нации - а, скорее, про некритичность восприятия, отсутствие вменяемых программ и планов и отсутствие самого запроса на них), в значительной степени обусловлено кризисом образования.

В общем, выдержки из дискуссии о провинциальной науки под катом. А я тут, пожалуй, остановлюсь, а то опять выйдет простыня по поводу альтернативной одаренности ушибленных языковым вопросом граждан, 23 года страдающих от смены вывесок.


( Read more... )

С в/на Украину мы еще как-то где-то до какой-то степени можем что-то такое доказать/объяснить/убедить. Ну, так, теоретически.
А вот что делать с the Ukraine и Kiev... Повсеместно же.

А еще мне очень нравится, как в моей пунктуационной книжке обозначены неопределенные лица в тех местах, где их надо хоть как-то обозначить. Я, естественно, привыкла к тому, что это всегда мужчины: "Автор обращается к уважаемому читателю и просит его запомнить, что в конце предложения ему, как правило, следует ставить точку".
Но не то в политкорректной Англии:

The overuse of footnotes will make your work laborious to read: a reader who finds herself constantly directed away from your text to consult footnotes will lose the thread of your writing and possibly lose her place altogether.

И так практически во всем тексте, особенно в разделе о сносках. Создается забавное впечатление, что, по мнению автора книги, только женщины в наше время способны окопаться в научных трудах с тоннами сносок, поэтому об их удобстве надо беспокоиться в первую очередь.
Ну, это, в общем, хорошо, конечно. Но непривычно.

Так уж сложилось, что у меня сейчас есть три студента (их на самом деле больше, но эти трое есть у меня ежедневно).


Одна девочка, кроме английского, говорит только по-русски. И жалуется, что в Киеве без украинского языка обойтись практически невозможно: в кафе меню на украинском (меня спросили, буду ли я мороженое с клубникой, а я сказала, что его же нет, а мне сказали, да вот же оно, я смотрю, а там написано по-лу-ны-ця), в магазинах все на украинском, и даже в музеях с ней почему-то все говорят только на украинском.


Второй мальчик, кроме английского, говорит только по-украински. И жалуется, что в Киеве без русского тяжеловато. Он, правда, относится к этому значительно проще, чем первая девочка, но проблему констатирует регулярно.



( Read more... )

СМИ, "этническая преступность" и мигрантофобия
Статья Виктора Шнирельмана в книге "Язык вражды против общества"

С моей точки зрения, очень интересная работа, которую стоит читать (лучше, наверное, всю книгу) не только журналистам. Речь идет в основном о России, статистические даные не самые свежые, но не думаю, что за последние несколько лет ситуация принципиально изменилась или что проблема мигрантофобии украинцев не касается.
Выкладываю у себя открывки. Кому нужно все, лучше идти не под кат, а по ссылке.

(...)

Упорное стремление преувеличивать якобы антисоциальные наклонности представителей этнических или расовых меньшинств легко объясняется особенностями человеческой психики, которые давно известны психологам. Еще 30 лет назад этот психологический механизм получил название «иллюзорной корреляции». Было показано, что люди, во-первых, склонны под впечатлением редких явлений придавать им гораздо большее значение, чем те того заслуживают; во-вторых, приписывать своей группе наиболее желательные моральные качества, выгодно отличающие ее от других групп; и, наконец, в-третьих, в силу этих особенностей преувеличивать негативные качества «чужаков», перенося их с отдельных индивидов на целые группы, к которым те принадлежат [102]. В то же время этот механизм работает в зависимости от исходного, позитивного или негативного, эмоционального настроя, влияющего на искажение реальной картины в ту или иную сторону [103]. В особенности следует иметь в виду склонность российских журналистов указывать национальность преступника только в том случае, если он не является русским или славянином в целом [104]. Надо отметить, что это относится не только к российской прессе; аналогичное явление долгое время наблюдалось, а кое-где и сейчас наблюдается в западных странах [105]. Все это хорошо объясняет распространенность в современной России негативных стереотипов, которые обычно связываются с «лицами кавказской национальности» [106].

( Read more... )

Б (бесподобно!):

Беспечная бурёнка Беата была безнадёжно беременна.
 - Боже-боже! - бухтела Беатина бабушка - беззубая быконенавистница Бася Борисовна.


О (по-моему, не так здорово, как Б, но все же):

Однажды осенью отец Онуфрий очнулся, опохмелился оставшимися огурчиками, отрезвел, оделся, оставил опочивальню, отслужил обедню, окрестил отрока. Отвинтил, открутил, откупорил, отхлебнул - опьянел опять.


П:

Посреди пустыни произрастала пальма. Под пальмой племя папуасов, пораженное проказой, попивало портвейн. Пальма плодоносила плохо, папуасы прозябали, питались падалью, пожирали попугаев, протухших пятнистых питонов. Процветали полиомиелит, паранойя, псориаз, понос, паркинсонизм.
Пытаясь предотвратить погибель папуасов, подкомитет помощи первобытным племенам прислал полпреда Попова. Попов, подобно Прометею, принес папуасам плоды прогресса: полупроводники, пылесос, плетизиограф, прочее.

Может, есть еще? Вы не знаете?

Сленговое наименование американской валюты «баксы» появились в период гражданской войны. Тогда доллар был зеленого цвета, особенно зеленой была его обратная сторона. Поэтому бумажные купюры стали называть greenbacks – «зеленые спинки».

По-моему, чудный образ.
Высокопоставленный чиновник был пойман на взятке в размере 100 тыс. «зеленых спинок».
Год обучения в университете стоит 2 тыс. «зеленых спинок».
Проценты по депозитам в «зеленых спинках» существенно ниже процентов по депозитам в национальной валюте.

Если хорошо покопаться, окажется, что многие слова и даже вещи, явления, понятия, нас окружающие, имеют иранские корни либо так или иначе связаны с Ираном.
Так полагает мой муж.
И нередко он не жалеет сил и времени на то, чтобы копаться.
Так, вчера он попробовал убедить меня в том, что я семь своих юных лет посвятила не какой-нибудь там ерунде, а обучению игре на иранском народном музыкальном инструменте.

- Да ты что! Русский он. Русский, говорю, народный. В самом крайнем случае - украинский. Ты себе думай, что хочешь, а я ни за что не поверю.

( Но поверить все-таки пришлось )


И возразить нечего.

Общение с относительно многочисленными иранскими гостями оказало неожиданно благотворное влияние на мой, скажем прямо, зачаточный фарси*. Я не то, чтобы стала учить его с утра до ночи, в обязательном порядке зазубривая ежедневно по 20 слов. Однако из полного непонимания я уже, кажется, выхожу, а это вызывает определенный интерес и некоторое желание совершенствоваться. Но я, собственно, сейчас не об этом.

Большая часть из нескольких десятков персидских слов и предложений, значение которых я знаю наверняка, попала в мой лексикон следующим образом. В потоке непонятной, до недавнего времени даже нерасчленяемой на отдельные слова, речи я выделяю какое-то особенно яркое (странное, необычное или же наоборот, на что-то похожее и поэтому смешное) звукосочетание и спрашиваю, что оно означает. Чаще всего это звукосочетание оказывается словом :) Потом, прислушиваясь к персидской речи, я уже узнаю это слово и часто благодаря ему одному понимаю, о чем говорят. Если слов знаешь пару десятков, то услышать и понять их (а значит повторить и запомнить), в принципе, не составляет большого труда. Чем больше людей говорит вокруг и чем больше среди них тех, кого можно переспросить (а гости мои говорят почти все кто на английском, а кто и на русском, так что спрашивать можно сколько угодно), тем больше слов я могу узнать таким способом. Отсюда и некоторый прогресс.
И вот в этот раз я заметила одну интересную особенность. Звукосочетания, которые меня интересуют, чаще всего оказываются наречиями или тем, что к ним примыкает (разумеется, я не учитываю формулы вежливости, которые старательно выучиваются отдельно, вне зависимости от того, покажутся ли они мне яркими). Вперед, назад, вверх, вниз, холодно, жарко, дорого, дешево, (особенно привлекательно почему-то звучат степени сравнения: дороже, дешевле), сложно, точно, перед и т.д.
В эту же группу слов, отвечающую на школьные вопросы где-когда-куда-откуда-почему-зачем-и-как (уважаемые филологи, не бросайтесь помидорами, о существовании предлогов и категории состояния я вполне осведомлена, приведенная классификация на научность не претендует), попало и междометное определение не столько действия, сколько ситуации в целом – ужас! (eftezah). Выучив это ценное слово, я смогла поучаствовать в первом в моей жизни полноценном диалоге на фарси и обсудить с М., женой друга и единственным не говорящим по-английски человеком из нашей компании, ряд существенных проблем (которые, между прочим, выходят далеко за рамки стандартных разговорных тем из учебника любого иностранного языка).

( Диалог )

* Недавно с удивлением обнаружила, что не все мои читатели знают, что я фарси не владею. Тем, кто до сих пор не в курсе, сообщаю: да (пока еще), увы, не владею. Все переводы с фарси и ссылки на персидские источники появляются в этом журнале исключительно благодаря моему мужу (для которого, кстати, фарси – язык родной, поэтому за точность перевода я все же ручаюсь).

В России и Украине в подавляющем большинстве случаев скажут "в Интернете", "в блоге" (в контексте обсуждать в, написано в, найдено в, увидено в). А вот русскоговорящие американцы и канадцы, кажется, предпочитают говорить по-русски "на Интернете", "на блоге" (или не только американцы и канадцы?). Гугл выдает 33 млн. результатов а запрос "in Internet" (что очень много) и 94,5 млн. результатов на запрос "on Internet" (что значительно больше). В то же время, "in blog" встречается чаще (5,5 млн. результатов по запросу), чем "on blog" (3,8 млн.)
Никто, случайно, не знает, откуда взялось 2 варианта? Вроде бы, "в Интернете" звучит логично. Это же сеть, значит "в сети". Но если все-таки правильно "на Интернете", тогда почему прижилось "в"? Только из-за сети? Или есть еще какие-то основания?